Poesie di Marina Cvetaeva per Osip Mandel'stam
Io Vi battezzo nel terribil volo (3)
Cura e traduzioni di Fiornando Gabbrielli
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих верст.
Я знаю, наш дар — неравен,
Мой голос впервые — тих.
Что Вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь, —
Юный ли взгляд мой тяжел?
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед...
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.
12 февраля 1916
*°*
Nessuno ha tolto nulla!
Mi fa piacere che si sia lontani.
Vi bacio — attraverso cento miglia
Che ci separano.
Lo so, che il nostro dono è impari al vostro,
Calmo è il mio canto, per la prima volta.
Che ve ne fate Voi, nuovo Derzhavin,
Del mio verso screanzato!
Io Vi battezzo nel terribil volo:
Vola, aquilotto!
Tu hai retto il sole senza chiuder gli occhi, —
Il mio giovane sguardo t’è pesante?
Più risoluta e tenera di me
Nessuno V’ha seguito con lo sguardo...
Vi bacio — attraverso cento miglia
Che ci separano.
12 febbraio 1916
*°*
Ты запрокидываешь голову [1]
Затем, что ты гордец и враль.
Какого спутника веселого
Привел мне нынешний февраль!
Преследуемы оборванцами
И медленно пуская дым,
Торжественными чужестранцами
Проходим городом родным.
Чьи руки бережные нежили
Твои ресницы, красота,
И по каким терновалежиям
Лавровая тебя верста...—
Не спрашиваю. Дух мой алчущий
Переборол уже мечту.
В тебе божественного мальчика, —
Десятилетнего я чту.
Помедлим у реки, полощущей
Цветные бусы фонарей.
Я доведу тебя до площади,
Видавшей отроков — царей...
Мальчишескую боль высвистывай,
И сердце зажимай в горсти...
Мой хладнокровный, мой неистовый
Вольноотпущенник — прости!
18 февраля 1916
[1] Il nipotino di Marina (figlio di Asja), tre anni, rivolto a Mandel’shtam: “Zio Osja, perché hai la testa arrovesciata a quel modo?” Altra caratteristica di Osip, lo sguardo diretto in basso (forse a compensare la testa): occhi di cammello, scriverà Marina in Nezdeshnyj Vecher.
Tu tieni il capo sempre arrovesciato
Perché sei un vanitoso e un cacciafrottole.
Ma che allegro compagno di viaggio
M’ha portato il febbraio di quest’anno!
Perseguitati come due straccioni,
Cacciando fuori lentamente il fumo,
Con la solennità degli stranieri
Noi percorriamo la natia città.
Qualche tenera mano ha accarezzato
Le tue ciglia, bellezza,
Ma per certe sterpaglie pien di spine
Si stende il tuo chilometro d’alloro...-
Non interrogo. L’avido mio spirito
Ha già sopravanzato la visione.
In te un divino fanciullo, ─
Decenne, io fiuto.
Sostiamo un po’ sul fiume, che risciacqua
Le perle colorate dei lampioni.
Poi t’accompagnerò fino alla piazza
Che ha veduto gli zar adolescenti...
Fischia, fischia il tuo male di ragazzo,
E stringi forte il cuore dentro il pugno...
Mio flemmatico, mio scalpitante
Schiavo affrancato — ti saluto!
18 febbraio 1916
Откуда такая нежность?
Не первые — эти кудри
Разглаживаю, и губы
Знавала темней твоих.
Всходили и гасли звезды,
— Откуда такая нежность?
Всходили и гасли очи
У самых моих очей.
Еще не такие гимны
Я слушала ночью темной,
Венчаемая — о нежность! —
На самой груди певца.
Откуда такая нежность,
И что с нею делать, отрок
Лукавый, певец захожий,
С ресницами — нет длинней?
18 февраля 1916
Da dove tutta questa tenerezza?
Non è la prima volta che accarezzo
Questi riccioli, e ho conosciuto labbra
Più tenebrose delle tue.
Le stelle sono sorte e tramontate,
— Da dove tutta questa tenerezza?
Due occhi sono sorti e tramontati
Così vicini ai miei.
Io ancora non avevo udito mai
Inni del genere, nella notte buia,
Mentre ero incoronata — o tenerezza! —
Proprio sul petto del cantore.
Da dove tutta questa tenerezza,
E cosa devo farne, malizioso
Adolescente, forestiero aedo,
Dalle ciglia — c’è cosa di più lungo?
18 febbraio 1916
Due poesie in un giorno: se non è passione, questa. Tanto più che venchàemaja, oltre che ‘incoronata’, significa ‘sposata in chiesa, unita in matrimonio’, dall’uso russo d’imporre una coroncina sulle chiome, anch’esse intrecciate sul capo, della novella sposa.
Разлетелось в серебряные дребезги
Зеркало, и в нем—взгляд.
Лебеди мои, лебеди
Сегодня домой летят!
Из облачной выси выпало
Мне прямо на грудь—перо.
Я сегодня во сне рассыпала
Мелкое серебро.
Серебряный клич — звонок.
Серебряно мне — петь!
Мой выкормыш! Лебеденок!
Хорошо ли тебе лететь?
Пойду и не скажусь
Ни матери, ни сродникам.
Пойду и встану в церкви,
И помолюсь угодникам
О лебеде молоденьком.
1 марта 1916
In mille argentei pezzettini
Volò lo specchio, e dentro lui — il mio sguardo.
I miei cigni, i miei cignetti
Oggi volano a casa!
Dall’alto delle nubi è caduta
Diritta sul mio seno – una penna.
Oggi in sogno ho versato
Fine argento.
Un argentino grido — un trillo.
E’ d’argento per me — il canto!
Mio bastardo! Mio cignetto!
Piace tanto a te volare?
Andrò e non lo dirò
Né alla mamma né ai parenti.
Andrò in chiesa e m’alzerò,
Pregherò i servi di Dio
Per il cigno giovincello.
1 marzo 1916
A fine febbraio, abbiamo visto, il bastardo, il cignetto, vola di nuovo a Mosca.
Гибель от женщины. Вот знак [1]
На ладони твоей, юноша.
Долу глаза! Молись! Берегись! Враг
Бдит в полуночи.
Не спасет ни песен
Небесный дар, ни надменнейший вырез губ.
Тем ты и люб,
Что небесен.
Ах, запрокинута твоя голова,
Полузакрыты глаза — что? — пряча.
Ах, запрокинется твоя голова—
Иначе.
Голыми руками возьмут — ретив! упрям! —
Криком твоим всю ночь будет край звонок!
Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам
Серафим! — Орленок! —
17 марта 1916
[1] Gìbel’ ot zhènshchiny. Morte per donna: parafrasi del celebre Gòre ot umà, che disgrazia l’ingegno!
T’ucciderà una donna. Ecco qua il segno
Sopra il tuo palmo, giovanotto.
Abbassa gli occhi! Prega! Supplica! Il nemico
E’ all’erta nella notte.
Non il celeste dono del tuo canto
Ti salverà, né l’insolente scollo delle labbra.
Più sei celeste
Più t’hanno caro.
Ah, quella testolina arrovesciata,
Gli occhi socchiusi, a nasconder — cosa?
Ah, s’arrovescerà quella tua testa,
Ben altrimenti.
A mani nude arrafferanno — invase! ardenti! —
Tutta la notte echeggerà la terra dei tuoi stridi!
Ti spenneranno le ali ai quattro venti!
Serafino! Aquilotto!
17 marzo 1916
